— Какую музыку слушали во время
учебы на журфаке?
— А он не бросил саксофон после этого?
— Помните, как первый раз зазвучал джаз?
«По факультету пронесся слух, что Игорь
играет на саксофоне. В то время это был почти приговор. И он действительно лишился своего звания»
На журфаке слушали, конечно, разную музыку.
Я помню, как Андрей Золотов играл Прокофьева, в то время достаточно нового композитора для Советского Союза—
это пример современной классической музыки. Кто-то увлеченно ходил на концерты в Московскую консерваторию, там был самый разнообразный репертуар.
Кстати, это было время, когда начались международные конкурсы пианистов. И тогда Москва познакомилась
с американцем Ван Клиберном, тогда западные артисты были редкостью. Это был человек из другого мира,
но с классическим репертуаром — он играл Чайковского.
А что касается меня самого, то я тоже любил классическую музыку. После поступления на факультет журналистики
я пытался совместить учебу с музыкой, но это не получилось. Пришлось выбирать: победила журналистика.
Я даже помню смешную историю. Когда мы поступили
на факультет, был такой Игорь Ефимов, из Ленинграда.
Его избрали секретарем комсомольской организации.
И вот, о, ужас!
Нет, он не бросил. Из джаза, совершенно невинной музыки, сделали идеологический жупел. Саксофон — внешняя примета американского образа жизни.
Тогда я жил на Урале. Моя тетя работала билетером
в кинотеатре в Доме офицеров, где показывали фильмы, которые были взяты во время войны в качестве трофеев.
Было много американских фильмов, в том числе и джазовых.
Там я впервые посмотрел фильм «Серенада солнечной долины», где звучал джаз знаменитого Гленна Миллера. Оторваться от этого было невозможно.
И когда уже потом я переехал в Москву, и в кинотеатре «Иллюзион» время от времени повторяли этот фильм,
и я на него ходил всегда с удовольствием. Есть такие фильмы, которые можно смотреть без конца. Я смотрел его из зала,
а не из рубки. Хотя было много разных историй. Я хорошо помню, как в кинотеатре «Ударник» был первый кинофестиваль
и шел фильм Феллини «Дорога».
Меня с джазом познакомил двоюродный брат, он делал записи на рентгеновских снимках. Потому что пластинок
с джазом в то время не было. А позже появились коротковолновые приемники и возможность вытаскивать музыку. Само слово «джаз» не поощряли: говорили, например, «легкая музыка», «эстрадная музыка».
Чуть позже в Москву приехал один из корифеев джаза Бенни Гудмен, знаменитый кларнетист. Это было целое событие.
Время менялось, и все становилось гораздо проще.
Конечно, попасть туда легально было практически невозможно, и тогда я пошел на преступление. Я подделал билет, но меня поймали при входе, а я успел забежать в зал, свет погас, я присел в ложе и сидел смотрел этот фильм. Совершенно замечательный! Мне было 17 или 18, я не помню. Я нисколько не раскаиваюсь. Да и срок давности за это преступление истек… Так что…
— У нас возник спор по поводу стоимости пластинки. Кажется, что пластинки были доступны не каждому.
Определенному классу людей это было более доступно, но я не могу сказать, что были очень дорогие пластинки. Проблема в том, что некоторые пластинки выпускались ограниченным тиражом, достать их было трудно. Когда мы на домашних вечеринках танцевали на первом-втором курсе, уже были какие-то пластинки с западными записями.
Это не был крутой джаз, но были танцевальные мелодии, необязательно американские, были французские, итальянские мелодии. His Master’s Voice — это американская была фирма, но были и немецкие
— Grammophon и другие. Первых советских пластинок было мало,
но их вполне можно было найти.
— А у вас не сохранились пластинки?
Нет. Когда мы переезжали в Америку, была ограниченная возможность взять багаж.
Времена джаза прошли — сейчас далеко не то, что было
в 50– 60-е. До сих пор есть джазовые кафе, но обстановка
в них изменилась. В прежние времена джаз был очень живой
и непосредственной музыкой, импровизацией. Многие гениальные музыканты даже не знали нот, они играли интуитивно, в этом была большая свобода. А теперь джаз преподают в консерватории. Из нее выходят люди, конечно, вполне квалифицированные, но не может быть той искры,
того нового, что появлялось в каждом новом музыканте.
— Вы упомянули, что вы собИрались
у кого-то дома, включали пластинки
и танцевали. А были ли еще какие-то места,
в которые вы ходили, танцевали,
слушали музыку?
Нет, нет, такого не было. Никаких дискотек, мест для массового сбора молодежи, какие сейчас существуют
у вашего поколения, не было. Напротив, это не приветствовалось, когда много молодых людей собирается вместе. Я помню, что уже ближе к окончанию нашей учебы
на Ленинских горах в общежитии были такие небольшие площадки, вестибюли, и время от времени там устраивались танцульки. Но они не могли вместить много народу.
Конечно, разгоняли. Можете себе представить, какие глупости были
в то время. Однажды, когда я шел в университет, меня остановил комсомольский патруль, за то, что я был в узких брюках, они тогда были запрещены. Полный контраст с вашей нынешней жизнью.
Сейчас вы можете носить все что угодно или вообще ничего не носить.
У меня был приятель поляк, он привозил из-за границы всякие вещи модные. Тогда это называлось «фарцовщик». Джинсы были предметом большого дефицита. Стиляги пытались выделиться своей необычной, добытой сложными способами одеждой. И я не был исключением.
Прически тоже имели значение. Они, в основном, были вдохновлены французскими фильмами: Жерар Филип был
в то время моден и мужчины ориентировались на то, что видели на экране.
— за какую еще одежду могли остановить и какая одежда была модной?
Жерар Филип в фильме «Опасные связи»,
1959 г. Источник: https://www.kino-teatr.ru
— Хочу заметить, что сейчас журфак не разгоняет за прослушивание музыки, у нас устраивают мероприятие «Джаз на Моховой», на котором многие студенты участвуют
с номерами: танцевальными, вокальными, музыкальными. Более того, факультет посещают и музыканты, чему все радуются до невозможности. Для «Джаза» каждый год выбирают тематику, определяющую дресс-код и музыку, которая будет исполняться. Например, в 2022 году это была вечеринка в стиле Гэтсби, а в 2024 – 90-е. В 2023 году мероприятие не проводилось, но, надеемся, состоится в этом году!
Фестиваль «Джаз на Моховой», 2022 г. Фото: Георгий Никаноров
Фестиваль «Джаз на Моховой», 2022 г. Фото: Георгий Никаноров
Фестиваль «Джаз на Моховой», 2022 г. Фото: Георгий Никаноров
— Сейчас ретро-тематика в почете: мы любим слушать пластинки, фотографировать на пленку. Было бы интересно послушать, как музыка звучала в ваше время.
Сейчас качество неизмеримо лучше. У меня есть «Алекса» – колонка, которая подключена к разным музыкальным каналам. Я ей говорю: «"Алекса", сыграй то, сыграй это».
Но качество звучания классное,не сравнишь
ни с пластинками, ни с магнитофоном.
Люди нашего поколения пережили колоссальную техническую революцию. Началось с тяжелых,
толстых пластинок 30-х годов: у моих родителей были
и 75 оборотов, и 33 оборота. Потом появился
магнитофон, а сегодня просишь «Алексу» сыграть.
Текст: Кристина Гомозова, Соня Танчук
Дизайн: Елизавета Марчукова, Наталья Факеева
Верстка сайта: Наталья Факеева
Бенни Гудмен. Источник: https://www.selmer.fr/en/blogs/artistes/benny-goodman
Лев Аронович Борщевский
— выпускник факультета журналистики МГУ 60-го года, фанат джаза. Еще в школе, благодаря двоюродному брату, который где-то добывал записи «на костях», познакомился
с корифеями джаза.
Мы поговорили со Львом Ароновичем о музыке
его студенчества и провели параллели с нашим временем.
Скорость вращения грампластинок измеряется в оборотах в минуту. Она влияет на продолжительность записи и качество звука. В 1930-х годах использовались пластинки
на 78 об/мин, проигрывавшие аудио всего 3–5 минут. Позже появились виниловые диски
со скоростью вращения 33 об/мин, вмещавшие 20–30 минут записи
на сторону.